Основная информация:
Felix Chieftainer
Мужчина: 33 лет
Место Проживания: Los Santos
Дата рождение: 03.04.1992
Внешние признаки:
Национальность: Европеец
Рост: 187 см
Вес:88 кг
Телосложение: Спортивное
Цвет Кожи: Светлокожий
Цвет Волос: Русый
Цвет Глаз: Голубой
Отклонения: Отсутствуют
Образование и психологический портрет Феликса
Высшее образование:
Феликс окончил Высшее военное учреждение — полицейскую академию, где получил базовые навыки для работы в правоохранительных органах.
Психологический портрет:
За годы службы выработался его непростой психологический портрет: в нем сочетаются хладнокровие и жесткость, расчетливость и хитрость. Он умеет быстро принимать решения, поражать напором и словом, хорошо чувствует слабости собеседника. При этом внутренняя справедливость у Феликса своеобразна — он верит, что борьба с преступностью требует жёстких мер, иногда выходящих за рамки закона, чтобы поддерживать порядок.
Эпизоды из жизни:
Детство (до 12 лет):
Семья была, но в классическом понимании — лишь номинально. Отец, бывший слесарь, часто пропадал по нескольку дней, возвращаясь с залитыми злобой глазами и пустыми руками. Мать — уставшая, выжженная жизнью женщина, будто бы существовала на автопилоте: варила суп, молча стирала, курила у окна, глядя в никуда. Слова между ними были редкими и тяжёлыми, как удары — и нередко буквально. Феликс привык к крикам по ночам, к хлопанью дверей, к шепоту соседей на лестничной клетке. Он знал, когда прятаться, а когда вступаться. В девять лет он уже знал, как остановить драку, как спрятать деньги, и как не плакать при ушибе.
Школа была скорее обязательством, чем светлым островком. Учителя не замечали его. Он просто сидел в последнем ряду, наблюдая. Он запоминал всё: кто дерётся, кто лжёт, кто боится. Он учился не по учебникам — он учился на людях. И этот опыт был куда глубже и жёстче любой теории.
Но при всей своей холодности он не был жестоким. В нём с ранних лет жила странная, твёрдая, неумолимая тяга к справедливости. Он не терпел подлости. Когда кого-то били втроём, он вмешивался — не потому что хотел быть героем, а потому что иначе не мог. Несколько раз его за это избивали, но он не отступал. Он знал: если промолчишь один раз, потом тебе не поверят.
Именно тогда в нём сформировалась первая важная истина: мир не меняется сам. Он не исправляется молитвами или законами. Он подчиняется только тем, кто берёт силу в свои руки. С тем детским, почти животным инстинктом, Феликс понял — чтобы выжить и защитить тех, кто слабее, надо быть сильнее. Холоднее. Умнее. И, если потребуется, — опаснее.
Юность (до 19 лет):
Юность Феликса началась не с влюблённостей, не с мечтаний о будущем и не с прогулок под луной. Она пришла, как приходят зимы в его районе — холодная, серая, жёсткая. Он повзрослел рано. В его взгляде исчезла мальчишеская наивность, в походке появилась уверенность, а в голосе — твёрдость. Ещё вчера он таскал старую сумку с тетрадками, а уже сегодня на его плечах — осознание: в этом мире не выживает тот, кто добр, а тот, кто гибок и несгибаем одновременно.Подростком он всё больше отдалялся от компании дворовых знакомых. Их интересовали сигареты, дешёвый алкоголь, драки без причины. Феликс смотрел на них как на уже проигравших. Он не хотел быть частью этого. Он не просто мечтал вырваться — он строил план. И для этого нужна была структура, дисциплина, цель. Военное училище стало его ответом миру. Не потому что он мечтал о форме, а потому что понимал: там научат контролю. А контроль был для него синонимом выживания.
Когда он поступил, ему не было легко. Конкуренция, изматывающий режим, сержантский прессинг, бессонные ночи и километры под дождём — всё это выжимало соки. Но он держался. Не жаловался, не ломался. Если падал — вставал. Если ошибался — учился. Он не стремился быть любимцем. Он стремился быть незаменимым.
В часы между тренировками он читал не только уставы, но и юридические кодексы. Его интересовала не только сила, но и закон — не как свод правил, а как механизм. Он всё острее чувствовал: настоящий порядок невозможен без понимания, где кончается буква закона и начинается его серая тень. В разговорах с наставниками он задавал вопросы, которые смущали: «А если человек виновен, но доказательств нет?» — «Что важнее: формальность или результат?»
Он начал понимать, что в реальной жизни нет абсолютного зла или добра. Есть только ситуации. Мотивации. И последствия. Он наблюдал за миром как за шахматной доской — и учился играть. Он научился скрывать свои мысли, управлять интонацией, использовать молчание как оружие.
К 18 годам Феликс был не юношей, а проектом зрелого, холодного разума. Сдержанный, собранный, внутренне напряжённый. Он не просто стремился стать частью системы — он уже готовился ею управлять.
Взрослая жизнь:
С переходом во взрослую жизнь Феликс не изменился — он просто стал собой в полной мере. Всё, что копилось в нём с детства: настороженность, расчёт, потребность в контроле и сила воли, — теперь обрело форму и направление. Его путь в силовых структурах был не стремительным, но уверенным. Он не выделялся шумом или показной лояльностью. Он работал. Холодно, точно, без эмоций. Его не нужно было поощрять — он сам знал, когда и как действовать.С первых дней службы он почувствовал: официальные инструкции — лишь фасад. Под ними — настоящая жизнь: сложная, мутная, противоречивая. Уголовный розыск, участковая сеть, оперативные сводки, внутренняя кухня отдела — всё это напоминало живой организм, в котором кровь — это информация, а артерии — это связи. И Феликс начал вплетать в эту систему свои нити. Осторожно. Шаг за шагом. Он не стремился сразу к вершинам. Он строил основание.
Первая взятка пришла не как искушение, а как предложение, от которого было глупо отказываться. Торговец на рынке, пойманный с левыми накладными, «предложил договориться». Не из страха — из понимания, что все всё понимают. Феликс взял — не как преступник, а как новый игрок на старом поле. И понял: деньги — это не цель. Это ресурс. Влияние. Доступ к людям и рычагам.
Он учился быть незаметным. Не высовываться, не становиться «удобной мишенью» для проверяющих, но при этом — знать больше всех. Где и что происходит. Кто и с кем связан. Где можно закрыть глаза, а где — устроить показательное задержание. Он быстро понял, как на практике выглядит баланс между правопорядком и личной выгодой. И этот баланс стал его постоянной игрой.
Со временем Феликс оказался в центре неформальных решений. Его звали «разрулить» сложные ситуации. Он знал, кому позвонить, с кем договориться, где надавить. Его ценили не за мораль — за результат. У него не дрожала рука, когда требовалась жёсткость. Он мог провести задержание, где все «по протоколу», но всё уже решено заранее. Он мог вести допрос, который психологически ломал человека — без следов насилия, но с полной потерей воли.
Коллеги уважали его, но держались настороже.
В отделе ходили слухи, что Феликс был в курсе гораздо большего, чем позволяла его должность. Что он имел влияние на решения, которые принимались далеко за пределами его кабинета. Что его имя всплывало в разговорах, где обсуждались не должности, а веса — влияния, связей, информации. Он не нуждался в должностных рычагах — его сила была в знании, в умении слушать и помнить. И в том, что он умел говорить только тогда, когда это было нужно.
К этому моменту Феликс перестал быть просто частью системы. Он стал её неофициальной осью — невидимым центром, вокруг которого всё вращалось. Его не искали в списках руководства, но именно к нему шли за решением, когда требовалась твёрдая рука, холодный ум и полное отсутствие иллюзий.
Настоящее время:
Сегодня Феликс — не просто человек в погонах. Он — сила, с которой считаются. Его должность звучит сухо, официально, ничем не выдавая истинной сути влияния, которым он обладает. Он стал фигурой в городской системе правопорядка — неформальным узлом, через который проходит больше информации, чем через официальные каналы. Его присутствие в кабинете способно изменить ход следствия. Его молчание говорит больше, чем доклады.Кабинет Феликса — это не просто рабочее место. Это командный пункт, где решаются судьбы. Здесь нет спешки, но всё работает, как часы. Старый кожаный диван в углу, сейф, о содержимом которого ходят легенды, и стопки папок на столе, из которых большая часть — вне регистрации. Его график невозможен для простого человека: совещания, оперативки, ночные звонки, встречи с информаторами, визиты «деловых» лиц без опознавательных документов. Всё это — повседневность.
Феликс держит город в тонком равновесии. Он знает, кто с кем работает, кто за кем стоит, где начинается бандитизм, а где заканчивается бизнес. Он умеет вести игру сразу на нескольких досках: с чиновниками, с силовиками, с криминалом. И ни одному из игроков не дано понять всей картины. Только он — в центре. Как шахматист, двигающий фигуры, иногда жертвуя пешками, чтобы сохранить короля. Или уничтожить ферзя.
Связи с криминалом? Да, они есть. Но не как у коррумпированного чинуши — а как у куратора. Он контролирует, а не подчиняется. Слово Феликса может остановить разборку или запустить зачистку. Через своих людей он получает первичную информацию о преступлениях — раньше, чем об этом узнают СМИ или дежурная часть. Иногда он «сливает» нужное в прессу, когда нужно создать правильный фон. Иногда — просто исчезает дело, если того требует ситуация.
Конфискаты? У него нет иллюзий насчёт системы. Всё, что изымается — не всегда доходит до протоколов. Часть идёт в хранилище, часть — к нему. Огнестрел, наркотики, редкие артефакты криминального мира — всё это находится под контролем. Иногда — используется как аргумент, иногда — как капитал.
Методы? Далеко не академические. Если нужно выбить показания — он выбьет. Если нужно унизить — он унизит. Не ради удовольствия, а ради результата. Для Феликса допрос — это спектакль, где его цель — не правда, а нужная правда. Психологическое давление, манипуляции, подавление воли — это не перегибы, а инструменты. Он не ищет признания. Он ищет контроля. Его стиль — хладнокровие без лишних слов. Он не кричит. Он делает паузу — и люди начинают говорить сами.
И при всём этом он не считает себя злодеем. Для Феликса это всё — часть войны. Тихой, постоянной войны за порядок. Мир держится не на бумажных правилах, а на тех, кто готов их нарушить, чтобы сохранить структуру. Он знает: его методы грязны, но результат чист. И, возможно, именно поэтому этот город ещё не пал. Пока он — на своём месте.
Итоги: Выбранные перки
1. Берёт взятки
Ситуация 1:
День выдался хмурый. Серый потолок неба давил, как и хмурые взгляды продавцов, завидев Феликса на рынке. Его появление здесь никогда не предвещало ничего хорошего. Он неспешно шёл вдоль лотков, мимо гор пластиковых контейнеров, покрытых пыльной плёнкой, с видом человека, который уже знает, куда идёт и зачем. У склада — нервный владелец в дорогом пальто, слишком новый для этих улиц. Феликс смотрел не на товар — он читал людей. Один взгляд — и бизнесмен понял: спектакль бесполезен. Через пару натужных фраз тот достал конверт, толстый, с запахом новых купюр. Феликс молча взял. Ни улыбки, ни угроз — только кивок. Сделка завершена. Торговля продолжается. Контроль — установлен.
Ситуация 2:
Грохот басов будто выбивал воздух из лёгких. Сцена — полумрак, тела в неоне, запах пота, алкоголя, сигарет. Рейд устроили быстро и внезапно. Люди в форме, крики, пол падает под ногами задержанных. Но в отдельной комнате — тишина. Тонкая дверь закрыта. За ней — Феликс и управляющий. Конверт переходит из руки в руку без слов. Всё сказано заранее. Он смотрит сквозь человека, как сквозь стекло. Клуб останется работать. Но теперь — он не просто клуб. Он — его рычаг, его ресурс, его точка влияния.
2. Распоряжается нелегальным конфискатом
Ситуация 1:
Комната, о существовании которой не знает никто, даже ближайшие коллеги. Тяжёлая дверь, замаскированная под книжный шкаф, ведёт внутрь. Там — коллекция. На стенах, на подставках, в ящиках с бархатной отделкой — оружие, от которого захватывает дух. Каждое — не просто трофей, а воспоминание, артефакт, свидетельство власти. Он не считает себя коллекционером. Это — его запас прочности. Здесь он чувствует себя в безопасности. Уверенным. Незаменимым. Это его личная тень силы, которая молчит, но всегда готова заговорить.
Ситуация 2:
В рабочих отчётах — сухие цифры. В реальности — совсем иная математика. После очередной операции часть «изъятого» растворяется в воздухе. На самом деле — уходит по цепочке. Через доверенных, через тех, кто не задаёт лишних вопросов. Феликс не торопится. Он не делает это ради жадности — он строит фундамент. Денежный поток негромкий, как подземный ручей, но постоянный. Он — как вклад в будущее, в котором он всегда будет иметь вес.
3. Связь с криминалом
Ситуация 1:
Ночной город наполнен огнями и тенью. В подземном паркинге пахнет бензином, плесенью и страхом. В машину садится человек в капюшоне, глаза бегают, руки дрожат. Но Феликс спокоен. Он не задаёт лишних вопросов — только слушает. Сведения приходят в нужный момент, до того, как они станут официальными. Он уходит первым. Уверенно, без спешки. Снова на шаг впереди. Информация — его оружие. И он держит его под контролем крепче, чем любое ружьё.
Ситуация 2:
Он умеет не просто общаться — он умеет разговаривать с теми, кого другие избегают. У него своя дипломатия, жёсткая и честная по-своему. Он не обещает невозможного. Он не лжёт — он умалчивает. Встречи проходят в тени. Разговоры короткие, как хруст сигареты. Но после них — решения принимаются. Кто-то исчезает. Кто-то выживает. Все понимают: этот человек может быть союзником. Или кошмаром. Выбирать — вам.
4. Изъятие оружия и веществ
Ситуация 1:
Склад был как гнойник, который вскрыли. Стены в трещинах, бетон пропитан грязью. Пакеты, ящики, капсулы. Вонь такая, что мутит. Оперативники описывают, фотографируют. Но часть коробок исчезает до фиксации. В отчёте — ничего лишнего. На деле — партия пошла по маршруту, известному только ему. Он не наркоторговец. Он стратег. Он контролирует — чтобы не пустили на самотёк. Потому что хаос — хуже любой грязи.
Ситуация 2:
Подвал на окраине. В полу — люк. Внутри — арсенал. Найденный, скрытый, забытый. Но не для Феликса. Он забирает лучшие образцы. Не на продажу. На случай. Когда всё выйдет из-под контроля — он не побежит за подмогой. Он откроет сейф. И будет готов к войне. Ему не нужен ордер, чтобы действовать. Ему нужна уверенность. И она у него есть.
5. Унизительные действия
Ситуация 1:
Комната допросов — белая, безвкусная. Подозреваемый — ещё дерзкий, ещё надеется. Но голос Феликса мягкий, почти доброжелательный. Он не повышает тон. Он задаёт вопросы так, что ответы начинают рушить человека изнутри. Он говорит с ним, как со сломленным мальчиком. Словами, не кулаками. А в глазах того — растёт ужас. Потому что он чувствует: его уже раздели. Разбили. И при этом — ни капли крови.
Ситуация 2:
Толпа замирает. Камеры телефонов — включены. Феликс не просто задерживает — он устраивает представление. Его слова звучат громко, ясно, с язвительной точностью. Он бьёт словами больнее, чем дубинка. Он называет вещи своими именами. Преступник теряет лицо — и это видно всем. Этот момент — как метка. Как напоминание: Феликс не терпит дерзости. И всегда отвечает так, чтобы забыть было невозможно.
6.Поломка и срыв нагрудной камеры
Ситуация 1:
Дождь стучал по лобовому стеклу служебной машины с глухой монотонностью. За окном — серые улицы, отражения неона в лужах и редкие прохожие, торопливо скользящие мимо. Внутри машины — тишина, которую нарушал только редкий скрип стеклоочистителей.
Феликс сидел за рулём, не торопясь. Он не любил громких разговоров после задержания. Особенно с теми, кто всё ещё считал себя игроком.
Информатор на заднем сиденье ёрзал, как будто искал правильное положение для жалоб. Молодой, самоуверенный. Решил, что сможет работать сразу на несколько сторон, балансируя между отделом и теми, кого нужно было сдавать.
Феликс знал таких. Видел сотни. Почти все они заканчивали одинаково — либо в списке “пропавших”, либо в подвале с разбитым носом и пустыми глазами.
— Слушай, ты не понял, — заговорил информатор, голос у него дрожал, но внутри ещё теплилась наглость. — У меня всё записано. Понял? Камера в куртке. Если что — всё всплывёт. Уйдёшь ты, уйдёт весь отдел. Я не глупыш.
Феликс не обернулся. Пальцы спокойно сжимали руль, взгляд — на дороге. Но внутри что-то щёлкнуло. Он не ответил сразу. Просто медленно поднял правую руку, протянул её назад — точно, без суеты, словно заранее знал, куда именно тянуться.
— Левая сторона, внутренняя подкладка, — пробормотал он вполголоса. — Классика.
Его пальцы нашли маленький жёсткий контур под тканью, нащупали крошечную выпуклость. Движение — резкое, уверенное. Никакой борьбы. Только лёгкий рывок, и миниатюрное устройство уже в его ладони.
— Уже нет, — сказал он тихо, почти равнодушно.
Затем сжал кулак. Раздался глухой хруст — металл, пластик, стекло. Камера умерла быстро и без шансов на восстановление.
Информатор замолчал. Совсем. Ни угроз, ни оправданий. Он откинулся на сиденье и уставился в потолок, как будто только сейчас понял, с кем имеет дело.
Машина ехала дальше. Мягко, ровно, по мокрому асфальту. В полной тишине.
Как будто ничего не произошло.
Как будто никто и не пытался шантажировать Феликса.
Ситуация 2:
Комната была душной, с пожелтевшими стенами и дешёвым пластиковым столом. Старое помещение в подвале отдела, где никто не задаёт лишних вопросов. Там и воняло как надо — потом, страхом и сыростью. То, что подходит для разговора без протокола.
Феликс сидел напротив — спокойно, с видом человека, у которого вся ночь впереди. Его собеседник — местный барыга, с лицом обветренного шакала и руками, вечно пачкающимися не тем, чем нужно. Его взяли с поличным, но он был из тех, кто быстро начинает петь, если почувствует угрозу.
— Слушай, Фил, я ж всё понимаю... Дай выйти на связь с людьми, я решу вопрос. День-два — и все будут довольны.
Феликс слушал молча. Вроде ничего нового: очередная попытка вывернуться, обещания, намёки. Всё было бы как всегда — если бы не странная деталь.
На рукаве куртки — дешёвая ткань, почти расползается от грязи. Но шов на левой стороне — аккуратный, свежий, явно не с этого рынка. Он знал такие — срез как у капсулы, крошечная линза, запаянная внутрь, микрофон размером с комариный укус.
Феликс не изменился в лице. Только перевёл взгляд чуть ниже. Куртка слегка подрагивала от дыхания. Камера уже работала.
Он понял, что говорит не только с этим мелким торговцем. Его собеседник пишет всё — либо для подстраховки, либо по чьей-то указке. Возможно, даже для того, кто стоит выше.
Он потянулся, как будто просто устал сидеть, подошёл к подозреваемому. Резко схватил за плечо, другой рукой сорвал лоскут ткани.
— Это что у нас? Новый стиль?
Маленькое устройство выпало на пол. Один короткий удар каблуком — и линза лопнула, словно глаз. Короткий треск, будто техника пыталась что-то сказать напоследок.
Феликс поднял обломки, не торопясь.
— Запись не велась официально. Значит, не велась вообще.
Он спрятал остатки в карман, как будто это был забытый ключ.
Барыга молчал. Улыбка с лица исчезла. Он вдруг понял, что остался совсем один — без связи, без страховки, без свидетелей.
А Феликс снова сел за стол. Теперь — по-настоящему.
— Ладно. Теперь говори.
Тон был прежним. Холодный. Спокойный. Но уже без всяких «если».
Вывод:
Феликс берёт взятки
Феликс может распоряжаться нелегальным конфискатом в личных целях
Феликс имеет связь с криминальным миром
Феликс может изымать оружие и запрещённые вещества
Феликс может унижать задержанных
Феликс может ломать и срывать нагрудные камеры
DS-salam7169
Последнее редактирование:
