Основная информация:
Имя: Davа
Фамилия: Adamson
Пол: Женский
Дата рождения: 27.07.1995
Возраст: 30 лет
Образование: Cреднее образование
Место рождения: Северный Кавказ
Семейное положение: Не замужем
Внешние признаки:
Волосы -Черные
Цвет глаз - Карие
Рост - 1.77m
Вес - 69 кг
Телосложение - Спортивное, мускулистое, стройное
Национальность -Чеченка
Фотография:https: https://yapx.ru/album/ZnWAv
Детство
Детсво Давы нельзя назвать счастливым — оно было тяжёлым, грубым и местами просто жестоким. Родилась она в маленьком, запылённом городке на Северном Кавказе, где каждый знал друг друга, а слухи ходили быстрее автобусов. Семья жила на окраине, в старом бараке с прогнившими полами и тонкими стенами, за которыми каждую ночь слышались крики. Отец, Ахмед когда-то служил участковым, но был уволен "по собственному" после громкого инцидента с избиением задержанного. После этого спился, стал раздражительным и жестоким. Часто возвращался домой пьяным, с кулаками наперевес — и мать, и дочь знали, что значит его шаги в коридоре после захода солнца. Мать, Лейла, была тихой, покорной женщиной. Она много болела, работала уборщицей в школе, в которую ходила сама Дава. Иногда их встречали вместе в коридоре — мать опускала глаза, Дава сжимала кулаки. Лейла умерла, когда дочери было всего девять лет — от тяжелого воспаления легких, которое вовремя не вылечили. После этого девочку взяла на воспитание бабушка — строгая, староверка, для которой любовь выражалась не в ласке, а в контроле. Школа была для Давы скорее полем боя, чем местом знаний. Она не успевала по большинству предметов: особенно тяжело ей давались математика и литература. Учителя говорили, что у неё "дефицит внимания" и "агрессивное поведение", но на деле — девочка просто не могла сосредоточиться, зная, что дома может быть беда. Часто приходила в школу с синяками, не объясняя их происхождение. В классе её стороной обходили — она не умела быть мягкой, реагировала на любую критику кулаками. У неё почти не было друзей. Единственный человек, с которым она как-то сблизилась — соседский мальчик Тимур, который когда-то дал ей бутерброд, когда та пришла в школу голодной. Через пару недель его семья уехала в другой район, а Дава снова осталась одна.
Юность
Юность Давы была не переходным этапом, а настоящим фронтом. После смерти матери и бурного, нервного детства под началом холодной и жесткой бабки, Дава быстро осознала одну простую истину: в этом мире никто не придёт её спасать. Вокруг царил хаос — бедность, угрюмые улицы, полные злых псов и ещё более злых людей. Школа превратилась в пустую формальность: на уроки она ходила всё реже, вместо тетрадей носила в рюкзаке перочинный нож и дешёвые сигареты. В 14 лет начала всерьёз "тусоваться" с местной молодёжью — в основном, с парнями постарше, которые знали, как достать спиртное, где зарыт "барыжий" схрон и как заводить скутер без ключа. Доверия она не вызывала, но и не нуждалась в нём — всё брала наглостью и дерзостью. Уже тогда в ней чувствовалась какая-то пугающая сила: она не боялась боли, ни физической, ни моральной. Её начали уважать за то, что она "не стелется". Могла врезать парню по лицу за попытку «прижаться», могла молча вырубить девчонку за сплетни.
К шестнадцати годам Дава окончательно отпала от школы — ни одного экзамена, никаких аттестатов. Тогда же произошёл эпизод, который чуть было не поставил точку на её жизни. Вместе с двумя знакомыми она угнала старенький мотоцикл с двора отдела связи. Они хотели просто "погонять", но всё пошло не по плану — ДТП, драка с охраной, погоня. Её поймали, скрутили, закрыли в изоляторе. В глазах светилась злость, но внутри клокотал страх: никто не придёт, не вытащит. И всё же пришёл — отец, давно исчезнувший, пришёл не из любви, а из желания "спасти фамилию". Он всё ещё имел остатки связей в местной полиции. Уговорил, заплатил, пригрозил. Дело замяли. Но у Давы осталось глубокое чувство унижения — спасли, но не за то, кем она была, а за то, чьей дочерью родилась. Это стало отправной точкой. Не дожидаясь, пока судьба снова ударит, она сама пошла туда, где могла стать частью системы — в училище МВД. — "Лучше быть собакой на поводке, чем крысой под ногами," — говорила она. В училище Дава быстро поняла правила игры. Те, кто слепо следовал уставу — оставались на обочине. Те, кто шёл по головам — выживали и поднимались. Она начала курить "официально", пила с курсантами по вечерам, участвовала в кулачных боях за сараем, а потом отжималась перед офицером за "восстановление дисциплины". Среди преподавателей ходили споры: кто-то считал её опасной, кто-то — перспективной. А на деле, она была обоими. Её тело быстро стало выносливым, резким. Она отлично работала в группах — но только если ей давали роль лидера. Проявила особые способности к контролю толпы, к принуждению. На занятиях по криминологии интересовалась больше тем, как обходят законы, чем как их соблюдают. Один из инструкторов, полковник в отставке, как-то сказал: — "Если ты не погибнешь в первой стычке, девка, ты станешь самой опасной из всех, кого я знал." И он не ошибся.
Взрослая жизнь
Взрослая жизнь Погоны на плечах не изменили Даву — они просто придали её взгляду ещё больше власти, а походке — уверенности хищника. После училища она попала в патрульную службу районного ОВД — начинала с самых низов: ночные дежурства, бессонные смены, выезды на семейные ссоры, утопленников, синяков и бабок с валидолом. В этой рутине она не страдала — наоборот, она словно впитывала хаос города, подстраивалась под его темп и вырабатывала навык выживания на новом уровне. Коллеги поначалу держались от неё подальше. Её не называли по имени — звали либо «Адамсон», либо просто «эта». В службе она была холодной, цепкой, не склонной к лишним словам. Никогда не бегала за одобрением начальства, но при этом успевала быть в нужное время в нужном месте. С ней не пили чай, но всегда звали на задержания — потому что она не боялась ни людей с ножами, ни собственных решений. Била первая и без предупреждений. Спустя два года Дава уже откровенно брезговала «дворовыми» выездами. Через связи одного из бывших инструкторов, перешла в уголовный розыск. Формально — перевод, неформально — шаг вверх в теневой иерархии. Там началась её настоящая жизнь: обыски, допросы, ночные рейды, стычки с наркоманами и «отбитой» молодёжью. Но главное — знакомства. С теми, кого официально называют "подозреваемыми", а неофициально — "контактами". Она быстро поняла: в этом городе информация стоит дороже зарплаты. Начала с малого — подсказывала "своим", когда ожидается проверка по точкам. Потом — сливала конфиденциальные сведения в обмен на деньги, золото, иногда — просто услуги. Пропадали дела, «терялись» протоколы, свидетели передумывали говорить. Дава никого не уговаривала — просто находила слабое место и нажимала на него. Поговаривали, что в одной из квартир, которую обыскивали, нашли тайник с долларами. По документам — сумма была сдана в улики, но судя по тому, что через неделю Адамсон приехала на работу в новой кожаной куртке и с айфоном последней модели, в протоколах явно чего-то не хватало. Никто не задал вопросов — потому что те, кто пытался, потом исчезали или оказывались «непригодными к службе». Параллельно она обрастала связями с криминалом. Не с грязными уличными барыгами, а с теми, кто знал правила игры. Авторитеты, держатели точек, владельцы подпольных казино — они знали, кто такая Адамсон. Она не просила, она требовала. И получала. Становилось нормой: если у тебя проблемы с ларьком, давят налогами или требует «дань» чужой участковый — звонишь Адамсон. Она приедет. Сначала поговорит. Потом прижмёт, кому надо. А если ты в долгу — будь готов отдать услугу. Или больше. В отделе ходили слухи. Про "левые бабки", про «специальную папку», в которой хранились компроматы на своих же. Про то, что она работает на несколько сторон. Проверки приходили — и уходили. Козлы отпущения находились сами. Одного сержанта уволили за «потерю улик», хотя он даже не знал, где их хранили. Другого «поймали» на подложной подписи. Их списали — её оставили. Однажды кто-то попытался «сдать» Адамсон управлению собственной безопасности. Через месяц этот человек попал в аварию. Не насмерть, но достаточно, чтобы навсегда забыть, что он что-то знал. Но старый город становился тесным. Слишком много взглядов, слишком много прошлых ошибок, слишком много тех, кому она перешла дорогу. И когда на горизонте появился перевод в Лос-Сантос (LS), она даже не раздумывала. Официально — «усиление международного сотрудничества». Неофициально — утилизация опасного, но ценного кадра. И Дава это знала. LS был как зверь с другой породы — яркий, шумный, развратный до мозга костей. Там всё продавалось. И она поняла: «Здесь можно быть собой, если умеешь правильно закрывать глаза». В Лос-Сантосе ей не понадобилось время на адаптацию. Она сразу показала, кто тут умеет брать ситуацию за горло. Местные копы смотрели на неё с подозрением — слишком прямая, слишком грубая, слишком своя. А она просто делала то, что умела: чистила улицы — и заодно набивала карманы. Теперь её дело — конфискат. Изъятие оружия, наркотиков, техники, машин. Всё, что можно было легально отобрать, можно было и "перераспределить". А если нельзя — то можно договориться. Бывшие методы пошли в ход: шантаж, допрос с пристрастием, унижение. В ЛС это было не только нормой — это было валютой. У Давы не было иллюзий. Она не герой. Но и не хороший человек без принципов. Просто жила по собственным правилам, в которых одна истина: «Сильные гнут систему. Слабые молятся ей. Я — не из вторых».
Настоящее время
Настоящее время В Лос-Сантосе Дава Адамсон уже не просто офицер с тёмным прошлым — она весомая фигура, о которой говорят тихо, шепотом, стараясь не попадаться ей на глаза. Она работает в вооружённых силах, формально числится в офицерском корпусе, занимает руководящую должность, имея под командованием личный состав, доступ к тяжелой технике, конфискату, складам и — что важнее всего — к информации. Военная форма, чистая до безупречности, с орденами и знаками, выдает в ней образ служаки и патриота. Но это лишь оболочка. За ней — система, которую она построила под себя: паутина контактов, долгов, страхов и взаимных услуг, опутавшая весь LS от грязных переулков Миррор-Парка до кабинетов в мэрии. Каждое утро начинается одинаково: кофе без сахара, сигарета на балконе с видом на доки, звонок "своим" в управлении. Не для контроля — для тонкой настройки происходящего. Кто сегодня задержан? Кого стоит отпустить? Где можно будет появиться "случайно" и вывести на чистую воду нужного человека? Она не рвётся в центр внимания. Действует через других. Кто-то скажет — манипуляция. Она скажет — стратегия. "Лучше быть дирижёром, чем скрипкой." Под её контролем проходят поставки армейского оборудования, списания, обучение контрактников, выезды на спецоперации. Но вместе с этим — изъятие нелегального оружия, работа с конфискатом, участие в «операциях без протокола». Она — человек, к которому обращаются за тем, что нельзя обсудить официально.Кто-то в городе называет её "Служебной тенью" — она появляется тогда, когда нужно «почистить» грязь, но не подставить флаг. Кто-то просто говорит: "Если хочешь, чтобы всё исчезло — иди к Адамсон." У неё есть доступ в закрытые зоны, свои люди в LSPD, связи в мэрии, пара бывших судей на коротком номере. Её уважают даже те, кто её боится — потому что Дава не предаёт своих. Но если ты не «свой» — у тебя два пути: исчезнуть или стать полезным. Её будни не похожи на привычную армейскую службу. Это не про устав, не про парады. Это про сделки. Про управление чужими страхами. Про то, чтобы быть шагом впереди всех. — В понедельник она может сидеть в штабном бункере, сверяя движение техники. — Во вторник — встречаться с криминальным бизнесменом в баре под охраной спецназа. — В среду — вывозить в "чистое поле" задержанных, которые «слишком много знают». — А в четверг — принимать поздравления от генерала за отлично проведённую спецоперацию, о которой никто ничего не узнает. Она не считает себя плохой. Она считает себя необходимой. Такой, без которой этот город давно бы разложился от собственных противоречий. Вне службы — если её можно назвать "вне" — Дава почти не живёт. У неё есть квартира в небоскрёбе, но редко кто её там видит. В холодильнике — бутылка воды, пачка энергетиков и оружейный ящик под полом. У неё нет семьи, нет близких, нет слабостей, кроме одной: контроль. Ей нужно управлять. Всегда. Всем. Даже собой. И пока Лос-Сантос крутится в своём бешеном ритме, она смотрит на него сверху — как человек, который держит город за горло и улыбается.
Итоги: Выбранные перки
Берёт взятки
Ситуация 1: Оперативники на утреннем рейде остановили наглого парня — отполированный BMW, задняя тонировка, куча «электроники» в багажнике и толстая пачка купюр. Проверка показала: парень — известный в «узком кругу» распространитель. На задержание собрались с протоколами, но Дава взяла ситуацию в руки. Она вывела его за угол, закурила и произнесла сквозь зубы: «Либо ты сейчас оставляешь это как "благодарность за беспокойство", либо я откапываю трупы, которых ты ещё не убивал.» Он понял. Через три минуты деньги исчезли. Через пять — его отпустили. Через неделю она купила себе новые часы Omega.
Ситуация 2: Ночной рейд по закрытию клуба, в котором по слухам «жгли траву и торговали ксанами». Всё шло по уставу, пока владелец заведения не узнал, кто командует группой. Он вывел Адамсон в VIP-комнату, открыл сейф и молча положил туда пачки, перетянутые банковской плёнкой. Она посмотрела, взвесила на глаз и сказала: «Будто мало... За запах травы — половина, а за клиентов из прокуратуры — всё.» Сейф опустел. Доклад в штаб — “клуб закрыт из-за неисправности вентиляции”.
Может распоряжаться нелегальным конфискатом в личных целях,
Ситуация 1: Во время спецоперации в промышленной зоне арестовали грузовик, набитый оружием из Восточной Европы. В отчёте прошёл только калаш и две гранаты. Остальное — включая редкое автоматическое оружие — «исчезло» по дороге в штаб. Через три дня одно из ружей всплыло на подпольной сделке между двумя группировками. Его использовали, чтобы «наказать» неугодного. Когда спрашивали, откуда ствол, ответ был один: «От Дамы. Легко вошло, как будто своё.»
Ситуация 2: Изъятая иномарка марки Enus Paragon R (редкая модель) так и не была внесена в базу ГСМ. Бумаги «запутались», сервер глючил, дело перешло в архив. Машина перекрашена, номера перебиты, а ключи — у Давы в бардачке. Теперь она выезжает на ней ночью — без маяка, без доков. Просто для себя. “Если из конфиската нельзя выжать личное — зачем вообще его изымать?”
Имеет связь с криминальным миром
Ситуация 1: Улицы Гроув-стрит начали «топить» чужаки. Местные авторитеты, теряя влияние, обратились к Даве. Они знали — она не из их мира, но она из системы, которая может погасить любого. За две ночи трое новичков пропали без следа. На утро по району ходил слух: “Генерал в юбке вернулась. Теперь только по её разрешению — дышим.” Связи укрепились. Появились "добровольные отчисления". Район зажил, а Дава стала кукловодом, не выходя из служебной машины.
Ситуация 2: Крупный «кэшевик» — человек, контролирующий отмыв грязных денег — был под угрозой задержания. Его люди выпросили встречу с Давой. В номере дорогого отеля за столом из чёрного стекла он передал кейс с утилизацией одного офицера из отдела экономической. Взамен — полная «темнота» по делу. Дело закрылось через 4 дня. Сотрудник был уволен по «несоответствию». А сам кэшевик спустя месяц поздравил Даву с днём рождения, подарив запечатанный конверт с авиабилетами на частный рейс в Майами.
Может изымать оружие и запрещённые вещества
Ситуация 1: Во время проверки микроавтобуса дальнобойщиков не было найдено ничего. Но Дава, зная, что у водителя есть связь с наркосетью, приказала достать монтировку и вскрыть перегородку. Нашли килограмм кокаина. Только никто не знал, что мешок был подкинут заранее — ночью, во время стоянки, её человеком. Водитель получил 15 лет. Дело показали по ТВ. А Дава получила одобрение начальства и аплодисменты министра обороны.
Ситуация 2: На частном вилле политического спонсора прошла закрытая вечеринка. Свидетели слышали стрельбу. При обыске Адамсон первой вошла в дом. Нашла тайник с запрещённым оружием, но не доложила. Оружие вывезли тайно и «утилизировали» — по её схеме. Политик — на свободе. Дело спущено. В обмен Дава получила доступ к складу боеприпасов, формально числящемуся как «недействующий».
Может ломать и срывать нагрудные камеры
Ситуация 1: Во время задержания бизнесмена, связанного с высокопоставленными военными, один из новобранцев врубил камеру и начал снимать. Дава подошла, вырвала нагрудник, стёрла запись и сказала: «Ты либо офицер, либо блогер. Выбирай. Но блогеров у нас не кормят.» Парень уволился через неделю. Камера — разбита. Дело — не дошло до архива.
Ситуация 2: На одной из операций её группа должна была «прочистить» квартиру торговца людьми. Заход был грязный, с превышением. Камера младшего по званию уже писала 10 минут. Дава кивнула и сказала: «Ошибка связи». Он всё понял. Камера упала в унитаз, запись стёрта, протокол — отредактирован. В материалах остался только «громкий арест с минимальным сопротивлением».
Унизительные действия:
Ситуация 1
Во время вечернего патруля Дава заехала в один из самых неблагополучных районов Лос-Сантоса. Зная особенности этих улиц, она оставалась предельно сосредоточенной. Среди тусклых фонарей она заметила, как двое молодых мужчин избивают пожилого прохожегоОна мгновенно остановила машину, активировала электрошокер и нейтрализовала одного из нападавших точным выстрелом. Второй бросился в атаку. Перезарядка электрошокера заняла бы лишние секунды, поэтому Дава вступила в ближний бой.Удар за ударом — выверенные, хладнокровные действия, обученные в армейских условиях. Противник был быстро обезврежен. После этого Дава помогла пожилому мужчине сесть в патрульную машину, а сама вернулась к нападавшим. Она поставила их на колени, добилась от них извинений, сломав их внутренне без лишнего насилия.Закончив, она молча села за руль и отвезла пострадавшего в ближайшую больницу. Инцидент она не зафиксировала — для неё это была не работа, а личное напоминание, почему она не верит в официальные институты защиты.
Ситуация 2
В один из редких свободных вечеров Дава гуляла со своей близкой подругой. Уже собираясь разойтись, к ним подошли двое мужчин, которые просили помощи. Ситуация выглядела натянутой, и Дава, чувствуя потенциальную угрозу, вызвала такси для подруги и решила проверить, в чём дело.Через несколько минут они оказались в переулке гетто, где один из мужчин достал нож и потребовал отдать деньги и телефон. Дава осталась спокойной, позволила ему приблизиться и, под видом передачи телефона, нанесла резкий и точный удар. Нападавший потерял равновесие и упал. Второй сразу же убежал.Для Да́вы этого было недостаточно. Она подняла первого грабителя, увела в переулок, жёстко, но без излишней жестокости, лишила его самоуважения и заставила извиниться — не ради унижения, а как демонстрацию власти.Инцидент остался вне отчётности. Это была не акция возмездия — это был сигнал. Она не просто защищала себя — она контролировала улицы.
Итоги Биографии:
Вывод:
Дава берёт взятки
Дава может распоряжаться нелегальным конфискатом в личных целях
Дава имеет связь с криминальным миром
Дава может изымать оружие и запрещённые вещества
Дава может унижать задержанных
Дава может ломать и срывать нагрудные камеры
ДИСКОРД
zyzja
Имя: Davа
Фамилия: Adamson
Пол: Женский
Дата рождения: 27.07.1995
Возраст: 30 лет
Образование: Cреднее образование
Место рождения: Северный Кавказ
Семейное положение: Не замужем
Внешние признаки:
Волосы -Черные
Цвет глаз - Карие
Рост - 1.77m
Вес - 69 кг
Телосложение - Спортивное, мускулистое, стройное
Национальность -Чеченка
Фотография:https: https://yapx.ru/album/ZnWAv
Детство
Детсво Давы нельзя назвать счастливым — оно было тяжёлым, грубым и местами просто жестоким. Родилась она в маленьком, запылённом городке на Северном Кавказе, где каждый знал друг друга, а слухи ходили быстрее автобусов. Семья жила на окраине, в старом бараке с прогнившими полами и тонкими стенами, за которыми каждую ночь слышались крики. Отец, Ахмед когда-то служил участковым, но был уволен "по собственному" после громкого инцидента с избиением задержанного. После этого спился, стал раздражительным и жестоким. Часто возвращался домой пьяным, с кулаками наперевес — и мать, и дочь знали, что значит его шаги в коридоре после захода солнца. Мать, Лейла, была тихой, покорной женщиной. Она много болела, работала уборщицей в школе, в которую ходила сама Дава. Иногда их встречали вместе в коридоре — мать опускала глаза, Дава сжимала кулаки. Лейла умерла, когда дочери было всего девять лет — от тяжелого воспаления легких, которое вовремя не вылечили. После этого девочку взяла на воспитание бабушка — строгая, староверка, для которой любовь выражалась не в ласке, а в контроле. Школа была для Давы скорее полем боя, чем местом знаний. Она не успевала по большинству предметов: особенно тяжело ей давались математика и литература. Учителя говорили, что у неё "дефицит внимания" и "агрессивное поведение", но на деле — девочка просто не могла сосредоточиться, зная, что дома может быть беда. Часто приходила в школу с синяками, не объясняя их происхождение. В классе её стороной обходили — она не умела быть мягкой, реагировала на любую критику кулаками. У неё почти не было друзей. Единственный человек, с которым она как-то сблизилась — соседский мальчик Тимур, который когда-то дал ей бутерброд, когда та пришла в школу голодной. Через пару недель его семья уехала в другой район, а Дава снова осталась одна.
Юность
Юность Давы была не переходным этапом, а настоящим фронтом. После смерти матери и бурного, нервного детства под началом холодной и жесткой бабки, Дава быстро осознала одну простую истину: в этом мире никто не придёт её спасать. Вокруг царил хаос — бедность, угрюмые улицы, полные злых псов и ещё более злых людей. Школа превратилась в пустую формальность: на уроки она ходила всё реже, вместо тетрадей носила в рюкзаке перочинный нож и дешёвые сигареты. В 14 лет начала всерьёз "тусоваться" с местной молодёжью — в основном, с парнями постарше, которые знали, как достать спиртное, где зарыт "барыжий" схрон и как заводить скутер без ключа. Доверия она не вызывала, но и не нуждалась в нём — всё брала наглостью и дерзостью. Уже тогда в ней чувствовалась какая-то пугающая сила: она не боялась боли, ни физической, ни моральной. Её начали уважать за то, что она "не стелется". Могла врезать парню по лицу за попытку «прижаться», могла молча вырубить девчонку за сплетни.
К шестнадцати годам Дава окончательно отпала от школы — ни одного экзамена, никаких аттестатов. Тогда же произошёл эпизод, который чуть было не поставил точку на её жизни. Вместе с двумя знакомыми она угнала старенький мотоцикл с двора отдела связи. Они хотели просто "погонять", но всё пошло не по плану — ДТП, драка с охраной, погоня. Её поймали, скрутили, закрыли в изоляторе. В глазах светилась злость, но внутри клокотал страх: никто не придёт, не вытащит. И всё же пришёл — отец, давно исчезнувший, пришёл не из любви, а из желания "спасти фамилию". Он всё ещё имел остатки связей в местной полиции. Уговорил, заплатил, пригрозил. Дело замяли. Но у Давы осталось глубокое чувство унижения — спасли, но не за то, кем она была, а за то, чьей дочерью родилась. Это стало отправной точкой. Не дожидаясь, пока судьба снова ударит, она сама пошла туда, где могла стать частью системы — в училище МВД. — "Лучше быть собакой на поводке, чем крысой под ногами," — говорила она. В училище Дава быстро поняла правила игры. Те, кто слепо следовал уставу — оставались на обочине. Те, кто шёл по головам — выживали и поднимались. Она начала курить "официально", пила с курсантами по вечерам, участвовала в кулачных боях за сараем, а потом отжималась перед офицером за "восстановление дисциплины". Среди преподавателей ходили споры: кто-то считал её опасной, кто-то — перспективной. А на деле, она была обоими. Её тело быстро стало выносливым, резким. Она отлично работала в группах — но только если ей давали роль лидера. Проявила особые способности к контролю толпы, к принуждению. На занятиях по криминологии интересовалась больше тем, как обходят законы, чем как их соблюдают. Один из инструкторов, полковник в отставке, как-то сказал: — "Если ты не погибнешь в первой стычке, девка, ты станешь самой опасной из всех, кого я знал." И он не ошибся.
Взрослая жизнь
Взрослая жизнь Погоны на плечах не изменили Даву — они просто придали её взгляду ещё больше власти, а походке — уверенности хищника. После училища она попала в патрульную службу районного ОВД — начинала с самых низов: ночные дежурства, бессонные смены, выезды на семейные ссоры, утопленников, синяков и бабок с валидолом. В этой рутине она не страдала — наоборот, она словно впитывала хаос города, подстраивалась под его темп и вырабатывала навык выживания на новом уровне. Коллеги поначалу держались от неё подальше. Её не называли по имени — звали либо «Адамсон», либо просто «эта». В службе она была холодной, цепкой, не склонной к лишним словам. Никогда не бегала за одобрением начальства, но при этом успевала быть в нужное время в нужном месте. С ней не пили чай, но всегда звали на задержания — потому что она не боялась ни людей с ножами, ни собственных решений. Била первая и без предупреждений. Спустя два года Дава уже откровенно брезговала «дворовыми» выездами. Через связи одного из бывших инструкторов, перешла в уголовный розыск. Формально — перевод, неформально — шаг вверх в теневой иерархии. Там началась её настоящая жизнь: обыски, допросы, ночные рейды, стычки с наркоманами и «отбитой» молодёжью. Но главное — знакомства. С теми, кого официально называют "подозреваемыми", а неофициально — "контактами". Она быстро поняла: в этом городе информация стоит дороже зарплаты. Начала с малого — подсказывала "своим", когда ожидается проверка по точкам. Потом — сливала конфиденциальные сведения в обмен на деньги, золото, иногда — просто услуги. Пропадали дела, «терялись» протоколы, свидетели передумывали говорить. Дава никого не уговаривала — просто находила слабое место и нажимала на него. Поговаривали, что в одной из квартир, которую обыскивали, нашли тайник с долларами. По документам — сумма была сдана в улики, но судя по тому, что через неделю Адамсон приехала на работу в новой кожаной куртке и с айфоном последней модели, в протоколах явно чего-то не хватало. Никто не задал вопросов — потому что те, кто пытался, потом исчезали или оказывались «непригодными к службе». Параллельно она обрастала связями с криминалом. Не с грязными уличными барыгами, а с теми, кто знал правила игры. Авторитеты, держатели точек, владельцы подпольных казино — они знали, кто такая Адамсон. Она не просила, она требовала. И получала. Становилось нормой: если у тебя проблемы с ларьком, давят налогами или требует «дань» чужой участковый — звонишь Адамсон. Она приедет. Сначала поговорит. Потом прижмёт, кому надо. А если ты в долгу — будь готов отдать услугу. Или больше. В отделе ходили слухи. Про "левые бабки", про «специальную папку», в которой хранились компроматы на своих же. Про то, что она работает на несколько сторон. Проверки приходили — и уходили. Козлы отпущения находились сами. Одного сержанта уволили за «потерю улик», хотя он даже не знал, где их хранили. Другого «поймали» на подложной подписи. Их списали — её оставили. Однажды кто-то попытался «сдать» Адамсон управлению собственной безопасности. Через месяц этот человек попал в аварию. Не насмерть, но достаточно, чтобы навсегда забыть, что он что-то знал. Но старый город становился тесным. Слишком много взглядов, слишком много прошлых ошибок, слишком много тех, кому она перешла дорогу. И когда на горизонте появился перевод в Лос-Сантос (LS), она даже не раздумывала. Официально — «усиление международного сотрудничества». Неофициально — утилизация опасного, но ценного кадра. И Дава это знала. LS был как зверь с другой породы — яркий, шумный, развратный до мозга костей. Там всё продавалось. И она поняла: «Здесь можно быть собой, если умеешь правильно закрывать глаза». В Лос-Сантосе ей не понадобилось время на адаптацию. Она сразу показала, кто тут умеет брать ситуацию за горло. Местные копы смотрели на неё с подозрением — слишком прямая, слишком грубая, слишком своя. А она просто делала то, что умела: чистила улицы — и заодно набивала карманы. Теперь её дело — конфискат. Изъятие оружия, наркотиков, техники, машин. Всё, что можно было легально отобрать, можно было и "перераспределить". А если нельзя — то можно договориться. Бывшие методы пошли в ход: шантаж, допрос с пристрастием, унижение. В ЛС это было не только нормой — это было валютой. У Давы не было иллюзий. Она не герой. Но и не хороший человек без принципов. Просто жила по собственным правилам, в которых одна истина: «Сильные гнут систему. Слабые молятся ей. Я — не из вторых».
Настоящее время
Настоящее время В Лос-Сантосе Дава Адамсон уже не просто офицер с тёмным прошлым — она весомая фигура, о которой говорят тихо, шепотом, стараясь не попадаться ей на глаза. Она работает в вооружённых силах, формально числится в офицерском корпусе, занимает руководящую должность, имея под командованием личный состав, доступ к тяжелой технике, конфискату, складам и — что важнее всего — к информации. Военная форма, чистая до безупречности, с орденами и знаками, выдает в ней образ служаки и патриота. Но это лишь оболочка. За ней — система, которую она построила под себя: паутина контактов, долгов, страхов и взаимных услуг, опутавшая весь LS от грязных переулков Миррор-Парка до кабинетов в мэрии. Каждое утро начинается одинаково: кофе без сахара, сигарета на балконе с видом на доки, звонок "своим" в управлении. Не для контроля — для тонкой настройки происходящего. Кто сегодня задержан? Кого стоит отпустить? Где можно будет появиться "случайно" и вывести на чистую воду нужного человека? Она не рвётся в центр внимания. Действует через других. Кто-то скажет — манипуляция. Она скажет — стратегия. "Лучше быть дирижёром, чем скрипкой." Под её контролем проходят поставки армейского оборудования, списания, обучение контрактников, выезды на спецоперации. Но вместе с этим — изъятие нелегального оружия, работа с конфискатом, участие в «операциях без протокола». Она — человек, к которому обращаются за тем, что нельзя обсудить официально.Кто-то в городе называет её "Служебной тенью" — она появляется тогда, когда нужно «почистить» грязь, но не подставить флаг. Кто-то просто говорит: "Если хочешь, чтобы всё исчезло — иди к Адамсон." У неё есть доступ в закрытые зоны, свои люди в LSPD, связи в мэрии, пара бывших судей на коротком номере. Её уважают даже те, кто её боится — потому что Дава не предаёт своих. Но если ты не «свой» — у тебя два пути: исчезнуть или стать полезным. Её будни не похожи на привычную армейскую службу. Это не про устав, не про парады. Это про сделки. Про управление чужими страхами. Про то, чтобы быть шагом впереди всех. — В понедельник она может сидеть в штабном бункере, сверяя движение техники. — Во вторник — встречаться с криминальным бизнесменом в баре под охраной спецназа. — В среду — вывозить в "чистое поле" задержанных, которые «слишком много знают». — А в четверг — принимать поздравления от генерала за отлично проведённую спецоперацию, о которой никто ничего не узнает. Она не считает себя плохой. Она считает себя необходимой. Такой, без которой этот город давно бы разложился от собственных противоречий. Вне службы — если её можно назвать "вне" — Дава почти не живёт. У неё есть квартира в небоскрёбе, но редко кто её там видит. В холодильнике — бутылка воды, пачка энергетиков и оружейный ящик под полом. У неё нет семьи, нет близких, нет слабостей, кроме одной: контроль. Ей нужно управлять. Всегда. Всем. Даже собой. И пока Лос-Сантос крутится в своём бешеном ритме, она смотрит на него сверху — как человек, который держит город за горло и улыбается.
Итоги: Выбранные перки
Берёт взятки
Ситуация 1: Оперативники на утреннем рейде остановили наглого парня — отполированный BMW, задняя тонировка, куча «электроники» в багажнике и толстая пачка купюр. Проверка показала: парень — известный в «узком кругу» распространитель. На задержание собрались с протоколами, но Дава взяла ситуацию в руки. Она вывела его за угол, закурила и произнесла сквозь зубы: «Либо ты сейчас оставляешь это как "благодарность за беспокойство", либо я откапываю трупы, которых ты ещё не убивал.» Он понял. Через три минуты деньги исчезли. Через пять — его отпустили. Через неделю она купила себе новые часы Omega.
Ситуация 2: Ночной рейд по закрытию клуба, в котором по слухам «жгли траву и торговали ксанами». Всё шло по уставу, пока владелец заведения не узнал, кто командует группой. Он вывел Адамсон в VIP-комнату, открыл сейф и молча положил туда пачки, перетянутые банковской плёнкой. Она посмотрела, взвесила на глаз и сказала: «Будто мало... За запах травы — половина, а за клиентов из прокуратуры — всё.» Сейф опустел. Доклад в штаб — “клуб закрыт из-за неисправности вентиляции”.
Может распоряжаться нелегальным конфискатом в личных целях,
Ситуация 1: Во время спецоперации в промышленной зоне арестовали грузовик, набитый оружием из Восточной Европы. В отчёте прошёл только калаш и две гранаты. Остальное — включая редкое автоматическое оружие — «исчезло» по дороге в штаб. Через три дня одно из ружей всплыло на подпольной сделке между двумя группировками. Его использовали, чтобы «наказать» неугодного. Когда спрашивали, откуда ствол, ответ был один: «От Дамы. Легко вошло, как будто своё.»
Ситуация 2: Изъятая иномарка марки Enus Paragon R (редкая модель) так и не была внесена в базу ГСМ. Бумаги «запутались», сервер глючил, дело перешло в архив. Машина перекрашена, номера перебиты, а ключи — у Давы в бардачке. Теперь она выезжает на ней ночью — без маяка, без доков. Просто для себя. “Если из конфиската нельзя выжать личное — зачем вообще его изымать?”
Имеет связь с криминальным миром
Ситуация 1: Улицы Гроув-стрит начали «топить» чужаки. Местные авторитеты, теряя влияние, обратились к Даве. Они знали — она не из их мира, но она из системы, которая может погасить любого. За две ночи трое новичков пропали без следа. На утро по району ходил слух: “Генерал в юбке вернулась. Теперь только по её разрешению — дышим.” Связи укрепились. Появились "добровольные отчисления". Район зажил, а Дава стала кукловодом, не выходя из служебной машины.
Ситуация 2: Крупный «кэшевик» — человек, контролирующий отмыв грязных денег — был под угрозой задержания. Его люди выпросили встречу с Давой. В номере дорогого отеля за столом из чёрного стекла он передал кейс с утилизацией одного офицера из отдела экономической. Взамен — полная «темнота» по делу. Дело закрылось через 4 дня. Сотрудник был уволен по «несоответствию». А сам кэшевик спустя месяц поздравил Даву с днём рождения, подарив запечатанный конверт с авиабилетами на частный рейс в Майами.
Может изымать оружие и запрещённые вещества
Ситуация 1: Во время проверки микроавтобуса дальнобойщиков не было найдено ничего. Но Дава, зная, что у водителя есть связь с наркосетью, приказала достать монтировку и вскрыть перегородку. Нашли килограмм кокаина. Только никто не знал, что мешок был подкинут заранее — ночью, во время стоянки, её человеком. Водитель получил 15 лет. Дело показали по ТВ. А Дава получила одобрение начальства и аплодисменты министра обороны.
Ситуация 2: На частном вилле политического спонсора прошла закрытая вечеринка. Свидетели слышали стрельбу. При обыске Адамсон первой вошла в дом. Нашла тайник с запрещённым оружием, но не доложила. Оружие вывезли тайно и «утилизировали» — по её схеме. Политик — на свободе. Дело спущено. В обмен Дава получила доступ к складу боеприпасов, формально числящемуся как «недействующий».
Может ломать и срывать нагрудные камеры
Ситуация 1: Во время задержания бизнесмена, связанного с высокопоставленными военными, один из новобранцев врубил камеру и начал снимать. Дава подошла, вырвала нагрудник, стёрла запись и сказала: «Ты либо офицер, либо блогер. Выбирай. Но блогеров у нас не кормят.» Парень уволился через неделю. Камера — разбита. Дело — не дошло до архива.
Ситуация 2: На одной из операций её группа должна была «прочистить» квартиру торговца людьми. Заход был грязный, с превышением. Камера младшего по званию уже писала 10 минут. Дава кивнула и сказала: «Ошибка связи». Он всё понял. Камера упала в унитаз, запись стёрта, протокол — отредактирован. В материалах остался только «громкий арест с минимальным сопротивлением».
Унизительные действия:
Ситуация 1
Во время вечернего патруля Дава заехала в один из самых неблагополучных районов Лос-Сантоса. Зная особенности этих улиц, она оставалась предельно сосредоточенной. Среди тусклых фонарей она заметила, как двое молодых мужчин избивают пожилого прохожегоОна мгновенно остановила машину, активировала электрошокер и нейтрализовала одного из нападавших точным выстрелом. Второй бросился в атаку. Перезарядка электрошокера заняла бы лишние секунды, поэтому Дава вступила в ближний бой.Удар за ударом — выверенные, хладнокровные действия, обученные в армейских условиях. Противник был быстро обезврежен. После этого Дава помогла пожилому мужчине сесть в патрульную машину, а сама вернулась к нападавшим. Она поставила их на колени, добилась от них извинений, сломав их внутренне без лишнего насилия.Закончив, она молча села за руль и отвезла пострадавшего в ближайшую больницу. Инцидент она не зафиксировала — для неё это была не работа, а личное напоминание, почему она не верит в официальные институты защиты.
Ситуация 2
В один из редких свободных вечеров Дава гуляла со своей близкой подругой. Уже собираясь разойтись, к ним подошли двое мужчин, которые просили помощи. Ситуация выглядела натянутой, и Дава, чувствуя потенциальную угрозу, вызвала такси для подруги и решила проверить, в чём дело.Через несколько минут они оказались в переулке гетто, где один из мужчин достал нож и потребовал отдать деньги и телефон. Дава осталась спокойной, позволила ему приблизиться и, под видом передачи телефона, нанесла резкий и точный удар. Нападавший потерял равновесие и упал. Второй сразу же убежал.Для Да́вы этого было недостаточно. Она подняла первого грабителя, увела в переулок, жёстко, но без излишней жестокости, лишила его самоуважения и заставила извиниться — не ради унижения, а как демонстрацию власти.Инцидент остался вне отчётности. Это была не акция возмездия — это был сигнал. Она не просто защищала себя — она контролировала улицы.
Итоги Биографии:
Вывод:
Дава берёт взятки
Дава может распоряжаться нелегальным конфискатом в личных целях
Дава имеет связь с криминальным миром
Дава может изымать оружие и запрещённые вещества
Дава может унижать задержанных
Дава может ломать и срывать нагрудные камеры
ДИСКОРД
zyzja
Последнее редактирование:
